На качелях судьбы
По его мнению, Гоголь и сегодня звучит современно, потому что поднятые им темы актуальны и для нас.
— Почему так происходит? Потому что, наверное, мир не изменился, — рассуждает режиссер. — У Гоголя все построено на человеческих страстях. То есть грехи — это наши страсти. А они присущи каждому человеку и не меняются. И Гоголь написал о наших страстях и грехах, которые мы наследуем от наших праотцов, и это вечно. Мы никогда не готовы к ревизору в духовном смысле.
Об этом и говорил классик. Конечно, прежде всего в делах выражается наша мораль, наша нравственность, наша духовная составляющая. К чему ты призван, что ты делаешь, как ты делаешь? Пьеса ставит эти вопросы вслед за всей христианской православной традицией. От ответа не уйдешь, и все герои держат своеобразный экзамен.
И прежде всего городничий, которому режиссер дает возможность исправиться. Эта история именно про него. Это становится понятно в финале, когда на сцене снова появляются два персонажа, которых нет у Гоголя. Два инкогнито, закольцовывая композицию спектакля, на разных языках произносят одну и ту же фразу: «Если Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум».
— Даже если он не сошел с ума в буквальном смысле, он на грани. Он пытается исправить свои ошибки, которые накопил за жизнь, — объясняет Сергей Бобровский. — Я не люблю людей приговаривать. Мне хочется, чтобы были «качели» греховности и добрых дел: очнись вовремя, почувствуй, что ты не прав.
Это посыл еще к одному персонажу, которого нет в пьесе Гоголя. Это сумасшедший. Он присутствует в начале спектакля, появляется в середине и в финале.
— Это персонаж российского пространства. Это мающаяся русская душа, которая готова к протестам, — продолжает режиссер. — В городе грехов нельзя не сойти с ума. Это тема перегибов и жертв. Кто-то жирует, а кто-то голодает. Если кто-то творит несправедливость, значит есть жертва. Не надо усматривать в этом вопрос или претензию к какой-то реальной власти. Я это на дух не переношу, и Гоголь писал не про это. И я не противоречу автору, когда привожу своего городничего к попытке раскаяния.
Столица против провинции
А что же Хлестаков? У Бобровского он призван показать, как пошлость XIX века сталкивается с современной пошлостью. И тогда, и сейчас есть развитое, отделенное от всей страны пространство столиц и забытые Богом места. Таков уездный городок, где случайно оказались проездом из Петербурга Хлестаков и его слуга Осип, одетые художником Оксаной Столбинской по последней, современной, моде. Ограниченность же общества, в которое попали молодые люди, серость городской жизни подчеркивают даже наряды местных дам, одетых в одинаковые платья одного неяркого тона. А как заговорят, в речи каждого слышится особенное, протяжное г-э-э .
— Если кому-то покажется, что эта история про Липецк, это неправильно. Специфический говор объединяет героев интонационно, — рассказывает режиссер. — «Г» фрикативное звучит просторечно. На этом фоне выделяются правильно говорящий судья, потому что он нездешний, немец, который почти не говорит, хохол, говорящий на украинском языке. Немец и хохол есть в «Женитьбе». Эти спектакли, в некотором смысле, дилогия, потому что и в «Ревизоре» — продолжение того же русского пространства.
Хлестаков у Бобровского временами предстает в полубредовом состоянии, и непонятно, происходит ли с ним что-то на самом деле или ситуации разыгрываются только в его голове. И этому есть объяснение.
— Гоголь — великий фантаст и далеко не натуралист. У него все очень выпукло. Поэтому важно было найти форму для выражения его магической фантазии, — объясняет такой ход режиссер. — Я преклоняюсь перед ним как художником. Это какой-то вершинный человек. В его произведениях такой сплав чистоты, мудрости, просто божественной художественной ткани. Важно было «незабытовить» его. Ведь к «Ревизору» зачастую относятся как к бытовой комедии «про их нравы».
Хлестаков и Осип показывают разрыв между столицей и провинцией. Он существует до сих пор в силу пространства, отсутствия информации, наследованной ментальности, привычек людей. Я не хочу сказать, что это плохо. Многообразие народных традиций — наше богатство. Если бы мы были маленькой страной, у нас не было бы таких чудес одновременного существования бесконечных культур, в чем-то, может быть, недостаточно развитых, — уверен Сергей Бобровский.
"Липецкая газета". Ольга Шкатова, shkatovao@list.ru